Мартин МакДонах - Тоскливый Запад [=Сиротливый Запад]
Уэлш: Немного денег для чего? Чтобы таскаться по клубам в Караре, где пьяные подростки будут лапать тебя.
Гёлин: Вовсе нет, Батюшка. Я коплю, чтобы купить несколько хорошеньких вещиц из каталога Фримэна, который есть у моей мамы. У них есть множество…
Уэлш: Короче, покупать всякое дерьмо. Мне бы твои проблемы, Гёлин. Твоя жизнь сплошная мука, что и говорить.
ГЁЛИН встаёт и дёргает голову УЭЛША назад за волосы.
Гёлин: Если бы кто-нибудь другой говорил со мной с таким сарказмом, я бы заехала ему в глаз, но если я Вас стукну, Вы наверно заплачете как девчонка!
Уэлш: Я не просил тебя сидеть рядом со мной.
Гёлин: Я не знала, что существует закон запрещающий сидеть рядом с Вами, но в данную минуту я хочу, чтобы такой закон существовал.
ГЁЛИН отпускает его и идёт прочь.
Уэлш: Я сожалею, что говорил с сарказмом о каталоге твоей матери и других вещах, Гёлин. Я сожалею.
ГЁЛИН останавливается и после паузы идёт обратно к скамейке.
Гёлин: Я не сержусь.
Уэлш: Просто я чувствую себя немного…я не знаю…
Гёлин (садясь рядом с ним): Сентиментальным.
Уэлш: Сентиментальным. Да, так и есть.
Гёлин: Сентиментальным и тоскующим. Сентиментальный и тоскующий Отец Уолш. Уэлш. (Пауза). Извините, Батюшка.
Уэлш: Никто никогда не помнит.
Гёлин: Просто Уолш настолько близко от Уэлш, Батюшка.
Уэлш: Да, я знаю, я знаю.
Гёлин: Какое Ваше имя, Батюшка?
Уэлш (пауза): Родерик.
ГЁЛИН сдерживает смех, УЭЛШ улыбается.
Гёлин: Родерик? (Пауза). Родерик — это ужасное имя, Батюшка.
Уэлш: Я знаю, и спасибо что сказала, Гёлин, но ты сейчас просто поднять мой дух, не так ли?
Гёлин: Я сейчас просто хорошо к Вам отношусь.
Уэлш: «Гёлин» — разве это имя для девушки? Какое твоё настоящее имя?
Гёлин (съёживаясь): Мэри.
Уэлш (смеясь): Мэри? И ты ещё смеёшься над [таким именем как] Родерик?
Гёлин: Мэри — это имя матери Господа нашего, Вы когда-либо слышали эту историю?
Уэлш: Я где-то слышал об этом.
Гёлин: Это причина того, что она никогда ничего не достигла для себя. Дурацкая Мэри.
215/48
Уэлш: Ты достигнешь чего-нибудь для себя, Гёлин.
Гёлин: Вы так думайте?
Уэлш: Такая упрямая идиотка как ты? Угрожающая священникам побоями? Такая конечно далеко пойдёт.
ГЁЛИН убирает волосы с глаз УЭЛША.
Гёлин: Я бы не ударила Вас, Батюшка.
Она нежно похлопывает его по щеке.
Может несколько хорошеньких пощёчин.
УЭЛШ улыбается и обращается вперёд. ГЁЛИН смотрит на него, затем отворачивается прочь, смущённая.
Уэлш (пауза): Нет, я просто вышел подумать о Томасе перед тем как я отправлюсь моей дорогой. Немного помолиться за него.
Гёлин: Вы уезжайте [сегодня] вечером?
Уэлш: Да, вечером. Я сказал себе, что останусь на похороны Тома и на этом закончу моё пребывание здесь.
Гёлин: Но это ужасно быстро. Ни у кого не будет даже возможности попрощаться с Вами, Батюшка.
Уэлш: Попрощаться, да и сказать «скатертью дорога» мне в спину.
Гёлин: Вовсе нет.
Уэлш: Нет?
Гёлин: Нет.
Пауза УЭЛШ кивает, не переубеждённый, и снова пьёт [из бутылки].
Вы будете мне писать оттуда, куда Вы едете и дадите мне Ваш новый адрес, Батюшка?
Уэлш: Да, я попробую, Гёлин.
Гёлин: Просто чтобы мы могли передать привет друг другу иногда.
Уэлш: Да, я попробую.
Пока он говорит, ГЁЛИН удаётся смахнуть слёзы так, чтобы он не заметил.
Отсюда он вошёл в воду, ты знаешь? Бедняга Том. Посмотри, до чего она холодная и мрачная, эта вода. Как ты думаешь, Гёлин, он сделал это от смелости или от глупости?
Гёлин: От смелости.
Уэлш: Именно так.
Гёлин: И от [пива] Гиннес.
Уэлш (смеясь): Это уж точно. (Пауза). Посмотри как здесь печально, тихо и неподвижно.
Гёлин: Не только Томас покончил здесь с собой, знайте ли Вы это, Батюшка? Моя мать рассказывала мне, что ещё три человека кроме него утопились здесь.
Уэлш: Это правда?
Гёлин: Это было много лет назад. Может даже во времена [большого] голода [в Ирландии в IX веке].
Уэлш: Утопились?
Гёлин: Да, они все утопились здесь.
Уэлш: Мы должны бояться их призраков, но мы не испуганы. Почему?
Гёлин: Вы не боитесь, потому-то напились [пива по самое] горло. Я не боюсь, потому что…я не знаю почему. Во-первых, потому что Вы здесь со мной, а во-вторых, потому что…я не знаю. Я также не боюсь ходить на кладбища ночью. Наоборот, мне нравятся кладбища ночью.
Уэлш: Почему? Потому что ты патологически бесчувственная преступница?
Гёлин (сильно смущённая): Вовсе нет. Я не бесчувственная. Это потому что…даже если вам грустно или что-то вроде этого, или вам одиноко, вы всё равно в лучшем положении, чем они зарытые в земле или канувшие в озеро, потому что…у вас хотя бы есть шанс быть счастливым, и даже если это действительно небольшой шанс, это [всё равно] больше чем то, что есть у мёртвых. И это не значит, что вы говорите: «Ха, я лучше, чем вы», нет, потому что в долгосрочной перспективе может кончиться тем, что ваша жизнь окажется хуже, чем у любого из них и для вас лучше было бы сразу быть мёртвым как они. Но, по меньшей мере, когда вы всё ещё здесь имеется возможность счастья, и кажется, что мёртвые знают это, и они рады за вас что у вас есть эта возможность. Они говорят: «Удачи тебе». (Тихо). Во всяком случае, я так это вижу.
Уэлш: Миллион мыслей проносится в твоей голове за этими большими карими глазами.
Гёлин: Я никогда не думала, Вы замечали мои большие карие очи. Они прекрасны, да?
Уэлш: Ты будешь очень красивой женщиной со временем, Гёлин, благослови тебя Господь.
УЭЛШ снова пьёт из бутылки.
Гёлин: (тихо, печально): Со временем, да. (Пауза). Я пойду сейчас домой, Батюшка. Вы остаётесь или пойдёте со мной?
Уэлш: Я посижу ещё немного один, Гёлин. Я помолюсь за бедного Тома.
Гёлин: Значит, мы прощаемся надолго.
Уэлш: Да надолго.
ГЁЛИН целует его в щеку, и они обнимаются. ГЁЛИН встаёт.
Уэлш: Не забудь передать письмо Вэлину и Коулмэну, хорошо Гёлин?
Гёлин: Я передам. Что в нём, Батюшка? Это звучит очень загадочно. Я надеюсь, письмо не наполнено презервативами для них?
Уэлш: Ничего в этом роде!
Гёлин: Потому что, как вы знаете, Вэлину и Коулмэну они ни к чему, разве только если они будут использовать их на курице.
Уэлш: Гёлин, прекрати…
Гёлин: И это должна быть слепая курица.
Уэлш: Ты говоришь ужасные вещи.
Гёлин: Да, всё равно лучше, чем…нет, я не буду заканчивать это предложение. Слышали ли Вы о новом хобби у Вэлина, Батюшка? Он бродит по всему графству Коннемара, собирая для себя статуэтки святых, но только керамические и фарфоровые, которые не плавятся. При последнем подсчёте у него их было тридцать семь, и всё это лишь для того чтобы мучить бедного Коулмэна.
Уэлш: Они очень странные, эти двое.
Гёлин: Они действительно странные. Более странных не бывает. (Пауза). Прощайте, Батюшка.
Уэлш: Прощай, Гёлин. Или [ты] Мэри?
Гёлин: Если вы дадите мне знать куда Вы переехали, я напишу Вам о результатах завтрашней игры нашей детской команды. Хотя об этом будет в газетах в любом случае. Под заголовком «Девочка обезглавлена в ходе футбольного матча».
УЭЛШ кивает, слегка улыбается. ГЁЛИН идёт прочь.
Уэлш: Гёлин? Спасибо что побыла со мной. Это имело для меня значение. Правда.
Гёлин: Всегда пожалуйста, Батюшка, всегда когда хотите.
ГЁЛИН уходит. УЭЛШ опять пристально смотрит перед собой.
